«Ребята говорили, что моему сыну на шею наматывали трико, и таскали по полу, как скотину»

«Перед похоронами я на коленях стояла и просила открыть гроб, чтобы хотя бы подержать сына за руку. Но военкомат это сделать не разрешил. Сейчас понимаю, что мне нужно было грызть цинк зубами, лишь бы попрощаться», — говорит мать мобилизованного из Усольского района Нина. Ей сказали, что сын повесился в туалете воинской части, но она этому не верит, так как он жаловался на побои в военной полиции.

39-летнего жителя села Сосновка Виктора Петрова мобилизовали 29 сентября 2022 года. До этого он подрабатывал, помогая другим жителям выкапывать картофель. По словам Нины, она его отговаривала идти на войну, но сын сказал: «Мама, работа закончилась, что я тут буду делать, сидеть тебя охранять, когда другие мужики идут защищать Родину? А у них жёны, дети (у Виктора семьи не было — ЛБ). Если откажусь, то придут из военкомата, наденут наручники и я буду, как позорник?»

Виктор проходил обучение в Юрге Кемеровской области. В конце декабря его отправили в Ростов-на-Дону, а оттуда отвезли в город Краснодон самопровозглашённой ЛНР. Виктора прикрепили к войсковой части 95379 и назначили водителем.

«Мы созванивались почти каждый день. Он жаловался на военную полицию, особенно на то, как лютовал её начальник Александр Сергович, он тоже из Иркутской области. Сын говорил, что мобилизованные пьют, и он тоже, их ловят и жестоко избивают», — вспоминает Нина. Она поясняет, что Виктора и других военных не отправляли в зону боевых действий, поэтому было много свободного времени.

По её словам, в очередной раз Виктор позвонил и сказал, что заболел и его 11 апреля положили в гражданскую больницу. Нину насторожило то, что во время разговора он хрипел и задыхался. Она в это время отдыхала в Сочи и решила навестить сына.

Когда Нина вернулась домой, её позвали в администрацию и показали письмо от командира части, адресованное главе Сосновки. Копия есть в редакции «Людей Байкала». В нём говорится, что Виктор постоянно находится пьяным или с похмелья. «Помимо алкогольных напитков, пьёт одеколон, жидкости для дезинфекции рук, брагу, растворяет в воде таблетки сухого горючего. Кроме того, Петров оказывает негативное воздействие на сослуживцев, демонстрируя пренебрежение к требованиям командиров», — сказано в обращении.

Нина отмечает, что в больнице Виктор тоже якобы пил и из-за этого его 19 апреля выписали, хотя рёбра не зажили. Его поселили в казарму военной полиции, где он находился до дня смерти.

«Восьмого мая Витя позвонил мне по видеосвязи, он был вместе с парнем Пашей, с которым познакомился в Юрге. Он попросил 15 тысяч рублей, чтобы купить экипировку. Я ему сказала, что через его сослуживца, который после отпуска возвращался на войну, передам сумку. Там конфеты, печенье, вафли, трусы, носки. Витя ответил: „Тут [в Украине] тепло, тюльпаны цветут. Положи ещё, мама, мне тоненький защитный костюм“», — говорит Нина.

На следующий день Нина готовилась отмечать 9 Мая, собрались родственники. Пока они накрывали стол, позвонил командир дивизии и сказал, что Виктор накануне примерно в 23:30 повесился в туалете. Военные нашли его утром.

«Я сначала оцепенела, потом стала кричать, — рассказывает Нина. — Как так?! Ещё вчера же было всё нормально. Позвонила Паше. Он сказал, что до десяти вечера они с Витей были вместе, поели на кухне, он пошёл спать, а Витя остался с Серговичем. Через минут тридцать-сорок Пашу разбудил другой солдат и сказал, что Витя повесился. Они побежали и увидели его лежащим на траве в конце палаточного лагеря. Им сказали, что мой сын воткнул в дерево нож, перекинул верёвку и повесился. Вокруг была куча военной полиции, всех прогоняли».

Цинковый гроб привезли в Сосновку 23 апреля. Военный, который сопровождал груз 200, выдвинул третью версию: сын Нины повесился на турнике. По словам матери, гроб ей вскрыть не дали: в военкомате сказали, что для этого нужно разрешение прокуратуры. На следующий день Виктора похоронили.

• «Я смогла только посмотреть в окошечко в гробу. Я узнала его. У него лицо было замазано толстым слоем пудры. Мне в этом году будет 60 лет, я за всю жизнь столько косметики не наносила. Я упала на колени и просила открыть гроб, чтобы хотя бы подержать своего сына за руку, за ногу. Я так хотела на него в последний раз посмотреть! Сейчас понимаю, что мне нужно было бы разгрызть этот гроб зубами», — рассказывает Нина.

В справке о смерти Виктора указана асфиксия (есть в редакции ЛБ). Нина не верит, что он мог совершить суицид. Она пытается добиться эксгумации, чтобы установить причину гибели сына.

«Ребята из его палатки говорили, что ему на шею наматывали трико, и таскали по полу, как скотину. Об этом мне Витя не рассказывал. Если бы я об этом узнала, то костьми бы легла, но забрала его оттуда. Пусть бы в тюрьму сел, но остался живой. А что сейчас? Напьюсь успокоительных — и вроде ничего не случилось, хожу, как дура. Но потом отпускает, и снова захлёстывает горе», — поясняет Нина.

Она обратилась к правозащитнику Павлу Глущенко, который порекомендовал ей фонд «Общественный вердикт»*. Юрист Яков Ионцев, который сотрудничает с «Общественным вердиктом», рассказал, что у него вызывает сомнение то, что Виктора как военнослужащего положили в гражданскую больницу. Ионцев считает, что это могли сделать специально: если бы Виктор лечился в военном госпитале, то о его травмах узнало бы армейское руководство.

«Сам ли повесился Виктор или его повесили, мы пока не знаем, — говорит он. — Но по факту обнаружения трупа в течение 30 дней должна проводиться проверка. После неё следователи принимают решение — заводить уголовное дело или отказать. Срок истёк ещё восьмого июня, но матери Виктора до сих пор ничего не сообщили. Это грубейшее нарушение. Поэтому у нас есть вопросы: если Виктор совершил суицид и с этим всё понятно, то зачем замалчивать? Склонен думать, что к его смерти могут быть причастны командиры или военная полиция».

Нина написала обращения в Следственный комитет России и Главную военную прокуратуру. Ответа пока нет.

*Организация включена в реестр общественных объединений, выполняющих функции иностранного агента.

Источник: baikal-journal.ru