Только что, в День прокуратуры 12 января, Юрий Чайка рассказал в интервью «Российской газете» об укрытии преступлений, сообщив, что «…за 9 месяцев 2011 года… прокуроры выявили и дополнительно поставили на учет… 201 убийство». Но одно сокрытое убийство, выданное за самоубийство в 2003-м и определенным образом связанное с именем Артема Чайки — сына тогдашнего министра юстиции, а ныне генерального прокурора РФ, выявила отнюдь не прокуратура, а журналисты. Главная заслуга в этом принадлежит Артуру Дану.

Судмедэксперт борозды не испортил

Артур Дан родом из Узбекистана, где работал инструктором по альпинизму, пока на его русскую жену однажды не напали дичающие соплеменники. Тогда, спасая семью, он остановил выбор на Иркутске. Три года назад жена умерла, и он с дочками уехал на Рязанщину, где у него есть брат — православный священник, а недавно перебрался в Москву, где дочки могут учиться в школе для слабослышащих. Дан — один из первопроходцев той самой народной журналистики, которая сегодня приобретает такое значение, демонстрируя как свои сильные, так и слабые стороны. В конце 90-х Дан работал в пресс-службе Иркутского законодательного собрания, а в начале нулевых запустил информационный сайт, прозванный завсегдатаями «Чайхана». Эта «домашняя страничка» стала очень популярна среди иркутян. В 2002 году Дана попросил о журналистской поддержке бывший строитель БАМ, орденоносец, депутат Заксобрания и вообще известный в Иркутске человек — Николай Паленный. В это время земляки из Усть-Кута попросили его возглавить Верхне-Ленское речное пароходство, на которое вела активную атаку коммерческая структура, одним из учредителей которой был Артем Чайка. Об этом Николай Паленный дал Дану подробное интервью, которое оказалось предпоследним (последнее, того же содержания, было записано за два дня до смерти и вышло в эфир в передаче «Совершенно секретно — Версия» на ТВЦ в феврале 2003-го). 30 декабря 2002 года труп Паленного был обнаружен в его гараже в Иркутске в петле. По обстоятельствам этой смерти уголовное дело не возбуждалось, причиной ее сочли самоубийство. Мало кто верил в это, но и говорить об этом открыто охотников тоже не было, за исключением Дана, опубликовавшего на «Чайхане» то самое последнее интервью. Тут и обнаружили себя сильные стороны «народной журналистики»: друзья Паленного и просто люди, уважавшие его при жизни, стали слать письма и материалы, чаще с просьбой не называть их имен. Это позволило Дану провести журналистское расследование, пусть и не вполне профессиональное, с точки зрения газетчика-сноба, но очень добросовестное. Материалы он опубликовал в несколько приемов в 2003 году, и с тех пор, уже мало кому интересные, они висят на сайте. Лишь одно из присланных ему недавно писем Дан до сих пор не вешал на сайт: слишком взрывоопасной была информация, а ресурсов для ее проверки у Дана, уже переехавшего в Москву, не было. В прошлом году, в разгар истории с подмосковными «прокурорскими казино», в которой также фигурировало имя Артема Чайки, в «Чайхану» было прислано электронное письмо. Обратный адрес Дан мне сообщить отказался, хотя он и ему самому вряд ли что-то говорит. В письме были четыре отсканированные странички — копии рукописного протокола исследования трупа (№ 4874) при вскрытии тела Паленного, которое 31 декабря 2002 года произвел судебно-медицинский эксперт А.П. Зайцев. Тело Паленного было доставлено в морг со связанными (не указано, спереди или сзади) руками. Но это для впечатлительных, а профессионалу больше скажет так называемая странгуляционная борозда. У трупа Паленного она была не разомкнутая (в результате натяжения петли телом), а сомкнутая, что указывает на возможность только одного вывода: удушение другим лицом или лицами. Копию этого документа Дан передал мне, ориентируясь на репутацию «Новой газеты» и мой опыт. Протокол этот никогда и нигде прежде не всплывал: в книге другого местного журналиста — Александра Шахматова «Кодекс бесчестия», которой сейчас в интернете зачитывается весь Иркутск, упоминается о связанных руках, но без ссылки на источник. Понимая, что кто-то (не Дан) использует нас в своей игре, мы взвесили все обстоятельства, пришли к выводу, что главное тут всё же истина, и приняли решение о командировке. Прилетев в Иркутск, я нашел журналиста из «Байкальских вестей» Юрия Удоденко, который специализируется на делах такого рода, и мы с ним 17 января в девять утра, еще затемно, приехали в городской морг, где и нашли заведующего отделом Иркутского областного бюро СМЭ Александра Петровича Зайцева. Отвечая на вопрос, помнит ли он это вскрытие почти десятилетней давности, Зайцев ответил, что нет, что он производит множество вскрытий, фамилии не знал, а только номер трупа (по протоколу — № 4938), но нам показалось, что он при этом забеспокоился. Когда же ему были представлены копии протокола, Зайцев признал, что почерк и подпись его, а также согласился с тем, что сомкнутая странгуляционная борозда может быть признаком только убийства. Он заверил нас (отвечая на вопрос, не может ли этот документ исчезнуть из архива), что этого ни в коем случае произойти не может, но и представлен документ может быть исключительно в ответ на официальный запрос (он уже направлен «Новой газетой» в Иркутское областное бюро СМЭ Минздравсоцразвития и главному судмедэксперту РФ). Уже 19 января в объяснении на имя прокурора Иркутской области Мельникова Зайцев стал рассказывать о нашей с ним беседе чуть иначе и по-своему. Опрос его был произведен в самом спешном порядке после того, как на «Чайхане» 19-го было выставлено (не буду отрицать, что по согласованию со мной) сообщение о нашем с Удоденко походе в бюро судмедэкспертизы 17-го. О несуразностях в объяснениях Зайцева прокурору мы скажем позже, а 19-го я был уже в Усть-Куте…

«Но провожают пароходы совсем не так…»

Весной 2001 года на Лене случилось небывалое наводнение. Бросив семьи в затопленных поселках, речники лезли из кожи вон, чтобы спасти навигацию, но один человек, переметнувшийся на сторону захватчиков, отчаянно шел по реке навстречу шуге из Киренска, чтобы из Усть-Кута (там аэропорт повыше между сопками) срочно улететь в Москву: в правительстве было назначено слушание о банкротстве Верхне-Ленского речного пароходства (ВЛРП). На несколько часов в этой точке настоящая реальность совместилась с «юридической», а чаще жители «северов» ничего и не знали о тех невидимых арбитражных войнах, в которых, по большому счету, решались судьбы флотилии и их поселков. Город Усть-Кут с населением все еще около 50 тысяч человек и протяженностью 40 километров весь тянется вдоль Лены и железнодорожной ветки между сопками. На Крещение в этом году я застал в Усть-Куте минус 40. Станция называется здесь «Лена», а порт — «Осетровский». Это ключевой транспортный узел, отсюда по реке снабжаются буровые и Якутия. Первое рождение города — середина 50-х, тогда сюда дотянули железку. А в 1974-м приехал первый стройотряд и потянул рельсы БАМ дальше на восток: времянки сменялись многоэтажными домами, и по советским меркам в середине 80-х здесь жили богато. Когда-то были и судоверфь, и училище, готовившее речников, и причал для круизных теплоходов. После того как наводнение разрушило причал, сохранились здание речного вокзала и красивая набережная. Куда делись круизные теплоходы, никто не знает, а судьба грузовых судов класса «река—море» оказалась тесно переплетенной как раз с судьбой Паленного. Николай Паленный, сам родом с Украины, учился в Целинограде, приехал на БАМ. Был прорабом, потом стал начальником строительно-монтажного поезда. В начале 90-х был избран депутатом и председателем райисполкома, затем назначен губернатором на должность главы района и города. Я говорил с его товарищем, ныне главой администрации Усть-Кута Владимиром Сениным, и тот рассказывал, как в 94-м, когда прежде богатые ведомства: железная дорога, река, нефтяники и прочие — сбросили разнокалиберные котельные на город, они с Паленным, спасая Усть-Кут от морозов, чуть ли не воровали нефть из скважин. Спасли и город, и даже в то время пароходство, которое оставалось для него градообразующим. Когда-то речникам принадлежали и корабли, и береговая инфраструктура, но в 93-м пароходство разделилось на якутскую часть (там ее удалось сохранить как целое) и ВЛРП. В свою очередь, ЗАО ВЛРП объединяло части пакетов акций Осетровского порта и флота, Алексеевской и Киренской РЭБ (ремонтно-эксплуатационных баз). Паленный уехал из Усть-Кута в 1997-м, когда принял предложение возглавить комитет администрации области «по северам», но в 1999-м губернатор Говорин не продлил с ним контракт. К этому времени Паленный жил в Иркутске, а в Усть-Куте объявилось ЗАО «Лаэна», учредителями которого называли себя Артем Чайка и депутат Госдумы Башир Кодзоев (одни его братья сидели, один был убит, а на него самого в 2001-м было совершено покушение). Потеря работы совпала с просьбой земляков к Паленному защитить ВЛРП от банкротства: так он стал заместителем гендиректора Сергея Ивченко, а затем возглавил ВЛРП, когда Ивченко оставил эту должность при не самых благоприятных для них обстоятельствах. Смысл атаки на ВЛРП, которая велась постоянно, разными структурами, за которыми стояли, по-видимому, одни и те же люди, состоял в том, чтобы через банкротства раздробить ВЛРП и захватывать имущество РЭБ в виде прежде всего судов чешского и немецкого производства класса «река—море». Главным препятствием здесь был именно Паленный, с его стойкостью, харизмой и умением достучаться до Москвы. Наводнение 2001 года дало и один плюс: прилетавший Шойгу убедился в стратегическом значении ВЛРП, а Паленный получил к нему прямой ход. Он отбивался, как медведь от собак, но их было много и они все время меняли клички. Прежде чем продолжить рассказ, замечу, что добрую, уважительную память о Паленном в Усть-Куте хранят отдельные люди: его помощница Нина Васильевна, водитель Виктор (он возит и нынешнего мэра), прежний директор порта, просто стареющее «население», никогда не верившее в версию самоубийства («Не тот был человек»). Но не то что мемориальной доски нет, но и в районной газете промелькнуло дежурное соболезнование на последней полосе, а ничего больше местные журналисты, отводя глаза, мне показать так и не смогли. Вдова с тремя сыновьями вскоре отказалась встречаться с кем бы то ни было. И вся история Усть-Кута на этом месте как бы прервалась: был тут когда-то БАМ, «стройка века», был такой яркий человечище — Николай Паленный, ну а дальше? Дальше просто живем как бы вне памяти. Никто не знает, кому именно что тут теперь принадлежит, чьи это суда, которые вросли в лед в затоне Лены, поэтому жители говорят, что порт захватили некие абстрактные «москвичи».

Северный завоз денег

Может, и «москвичи» (или «питерцы»), но Паленный в последних интервью Дану и «Совершенно секретно» говорил о совершенно конкретных иркутянах. Об этих событиях в Усть-Куте и Киренске даже мало кто и знал: они происходили в Иркутске и вообще в совершенно другой реальности, «юридической», где как бы нет людей, а есть только ЗАО и ООО с мало что говорящими «кличками». Итак, в 1999 году гендиректор ВЛРП Ивченко подписал «льготный» договор о кредите на 2 млн рублей с ЗАО «Лаэна». Суда требовали ремонта, деньги сюда попадали только в навигацию, и этот кредит не был единственным, но он был странным. Как сообщила Артуру Дану (а больше этим никто и не интересовался) в 2003 году финансовый директор ВЛРП Валентина Маркова (ее фамилию Дан не опасается называть: она уже умерла), «Лаэна», помимо 40 процентов годовых по кредиту, которые надо было отдавать с выручки, получила до десяти судов во фрахт по 550 долларов в сутки и сразу отдала их кому-то на 11 месяцев в субфрахт по 1100 долларов в сутки. Это значит, что «Лаэна» сразу же стала получать кредит обратно, став «присоской», в которой прибыль пилилась более чем пополам. Как рассказал уже сам Паленный в том последнем интервью, кредит «Лаэна» без объяснения причин потребовала вернуть не через два года, согласно договору, а в 2001-м, когда небывалое наводнение затопило Киренск и Алексеевскую. В это же время в другой «юридической» реальности возникли какие-то очень миноритарные акционеры (в том числе однокурсник Артема Чайки), а Кодзоев своим депутатским запросом инициировал финансовые проверки и уголовные дела. После того как Дан начал публиковать в интернете первые результаты своих расследований, Валентина Маркова передала ему проект договора, где стороны были обозначены без затей как «директор ВЛРП Паленный» и «гражданин РФ Артем Чайка». По нему, в частности, Паленный должен был заменить руководство на указанных ему людей, «перестать защищать Алексеевскую и Киренскую РЭБ», прекратить кампанию по защите ВЛРП в прессе. Со слов Марковой, этот документ Паленный подписывать отказался, подписав себе тем самым приговор. Уже после смерти Паленного 56 кораблей (в основном танкеры «река—море» из Киренска) прошли Северным морским путем, потом их вроде бы узнавали, уже с другими названиями, у берегов Японии и даже в Средиземном море, но опознать владельцев, приобретших суда по цепочкам однодневок, уже нечего было и думать. А владельцы столь же мало опознаваемых ЗАО и ООО сели на гарантированный государством бюджетный поток ежегодного северного завоза, которым в Иркутске плотно занимался как раз депутат Государственной думы РФ Башир Кодзоев.

В гараже

В последние дни жизни Паленный давал понять близким, что ему угрожают, но болезненного или подавленного состояния у него не наблюдалось. Утром он успел подписать в банке договор, вернулся домой и в 10 утра пошел за машиной в гараж, с кем-то весело болтал по дороге. Жене около 12-ти позвонил сторож, удивленный тем, что в закрытом боксе работал двигатель (возможно, чтобы заглушить какой-то другой шум). Бокс оказался изнутри подперт лопатой, как щеколдой (а не заперт на ключ, как кое-кто начнет намекать с 19 января сего года). Открыть ворота было не так сложно, и жена со сторожем сделали это до того, как приехала милиция. Так, во всяком случае, вдова рассказывала Дану в 2003-м. Эта деталь — запертые изнутри ворота — должна была свидетельствовать о самоубийстве, но многие впоследствии (в их числе Дан, приходивший в гараж с сыном Паленного), имея сомнения в этой версии, без труда повторили снаружи трюк с запиранием ворот лопатой. Больше деталей свидетельствовало как раз об инсценировке. Нехарактерной для самоубийства была поза с согнутыми ногами на земле, странным был выезд на место происшествия двух милиционеров без следователя прокуратуры, очень невнятным оказался протокол осмотра, при котором не оказалось обязательных фотографий. Вдова рассказывала Дану, что ей так и не выдали одежду Паленного, которая была кем-то уничтожена. Это подтвердил мне в Иркутске и младший сын Паленного Александр, которому было тогда 18 лет и он хорошо всё помнит. В частности, в разговоре со мной в гостинице он вспомнил, что примерно через год после гибели отца один человек из милиции приходил к ним и просил у мамы разрешения на эксгумацию трупа. Он назвал мне фамилию этого человека, и я его нашел, он не отказался от встречи, попросив пока не называть его фамилию. Он занимался расследованиями коррупционных преступлений и вышел на эпизод с Паленным с другой стороны. Он также слышал и о замкнутой странгуляционной борозде, и о следах бельевого шнура на запястьях. По науке судебных медиков, даже и на костях и трупных остатках могут сохраниться (и до сих пор) характерные для удушения или для самоповешения повреждения, как и следы шнура, если он был затянут сильно. Для этого он и предлагал эксгумацию, но вдова отказалась. А первая обязательная экспертиза была не очень глубокой, в частности, Зайцев, будучи опытным экспертом, почему-то не описал при вскрытии гортань и рожки подъязычной кости, которые (и до сих пор) могли бы дать более ясную картину. Единственно, что было сделано по правилам, — это как раз внешний осмотр, копия акта которого спустя почти десять лет оказалась у Дана. Возможно, Зайцев (завотделом и кандидат наук вряд ли случайно был привлечен к этому вскрытию) в то время опасался настойчивости вдовы — так же, как нынче он испугался сначала двух журналистов, а потом того, кто отбирал у него объяснения на имя прокурора. А 31 декабря 2002 года эксперт понимал, что нельзя не описать того, что со всей очевидностью видел снаружи, вероятно, не он один: а именно борозду и шнур. Куда должен был попасть протокол исследования трупа № 4874 далее? В материалы доследственной проверки, по результатам которой уголовное дело должно было быть возбуждено вне всяких сомнений. Однако, по рассказу Дану жены Паленного (до того как она вовсе прекратила говорить на эту тему), в марте 2003-го с ней встречалась следователь Октябрьской районной прокуратуры Нина Сыскова. Расспросив, не собирается ли та жаловаться, она приняла решение — дело по факту смерти не возбуждать. Ту же фамилию вспомнил в разговоре со мной и сын Паленного, который ходил к Сысковой вместе с матерью. Сыскова (у нее еще характерная внешность) по-прежнему работает в системе прокуратуры Иркутска. Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела вместе со всеми его материалами, включая выписку из освидетельствования трупа, должно храниться три года, после чего такие материалы уничтожаются по акту. Как пояснила мне Альбина Ковалева (о ней вскоре), они были уничтожены почему-то в 2009 году. Но копия протокола осмотра № 4879 в архиве судмедэкспертизы осталась, и спустя 9 лет изъять или подменить ее было бы уже очень трудно технически.

«Царица доказательств»

В 2003 году прокуратуру города Иркутска (в статусе зампрокурора области) возглавляли Альбина Ковалева — друг и соратник Юрия Чайки, которую Артем при людях называл «второй мамой». Позднее она вышла в отставку, возглавляла Регистрационную палату, затем вернулась в прокуратуру на должность советника генпрокурора по Сибирскому федеральному округу. Центром округа является Новосибирск, но Ковалева тем не менее сидит именно в Иркутской областной прокуратуре, где у нее очень достойный кабинет с секретаршей. Альбина Семеновна в свои… (после встречи с ней не буду говорить, сколько) лет все еще имеет большой вес в Иркутске. 19 января, когда появилось сообщение на «Чайхане», она была в отпуске, могла ничего не знать, но 20-го утром на ее имя в областную прокуратуру поступил факс из Москвы, в котором главный редактор «Новой газеты» просил ее о встрече со мной в Иркутске (для этого мы отложили мой отлет до ее выхода на работу на понедельник, 23 января). В письме заранее были сформулированы вопросы: видела ли Ковалева когда-либо протокол осмотра трупа Паленного, подписанный А.П. Зайцевым, а если видела, то сообщала ли она об этом Юрию Чайке? Вопрос о встрече обсуждался даже в Москве, и Ковалева дала согласие на нее, оказавшись при ближайшем рассмотрении весьма любезной женщиной, поившей меня чаем и выглядевшей очень хорошо. Тут только я узнал, что после появления первой информации на «Чайхане» о походе к эксперту — 19, 20 и даже в субботу 21 января в прокуратуре работали и собирали необходимые объяснения, и Ковалева любезно предоставила мне их копии. Так, эксперт А.П. Зайцев стал говорить, что ему были показаны только первая и последняя страница его протокола без двух других, где содержалась суть заключения. Это не так, более того, мы с Удоденко именно связанные руки и странгуляционную борозду с ним и обсуждали, и не 3—5 минут (это из его объяснения), а 10—15. На всякий случай прокуроры опросили (не совсем понятно, на основании чего) также санитара морга, который работает здесь всего год (такой им встретился), и тот сообщил, что это обычное дело: доставлять покойников со связанными руками, чтобы, мол, не болтались. Эксперт Зайцев в своих объяснениях выразился все-таки более осторожно, что так бывает, когда тела доставляют из больницы. Если бы так связывали криминальные трупы, на которых должна исследоваться каждая мелочь и микрочастица, то кое-кого в морге, а может, и не только, пришлось бы уволить. Но тело Паленного было доставлено как раз не из больницы. Благодаря расторопности Иркутской областной прокуратуры и любезности государственного советника юстиции Ковалевой мы теперь располагаем и объяснениями зампрокурора Октябрьского района Иркутска Нины Сысковой. В своем объяснении на имя прокурора области от 20 января она не забыла указать, что вынесенное ею в марте 2003 года «решение проверялось прокуратурой города и области, и решение об отказе (в возбуждении дела. — Л. Н.) не отменялось». Наиболее интересным документом, которого в моем распоряжении не было, оказался датированный 30 декабря 2002 года протокол осмотра трупа капитаном милиции Владимиром Кашко. Им подтверждается, что тело было обнаружено в петле, но с согнутыми на полу ногами. Так повеситься можно, к такому приему прибегают зэки в камере, чтобы обмануть бдительность надзирателя. Но Паленный был не в камере: уж вешаться так вешаться, зачем так сложно? Хотя знавшие его люди говорят, что он бы в крайнем случае застрелился. Да и трудно представить себе бывшего мэра и депутата, который вешается вот так, но не сняв галстука (еще одна поразительная деталь, которую мы узнаем из протокола капитана Кашко).

Как должно быть

Я отказался от любезного предложения Альбины Семеновны организовать мои встречи с лицами, писавшими эти объяснительные прокурору. Уже не та стадия, и представляется, что с ними должен разговаривать не я, после предупреждения их об ответственности за дачу заведомо ложных показаний и под протокол. Понятно, что спустя без малого 10 лет и при таком способе закрепления первичных доказательств шансы найти убийц, а тем более заказчиков, и передать дело в суд практически равняются нулю. Но уголовное дело по факту убийства не было возбуждено своевременно, значит, оно должно быть возбуждено теперь, когда стало известно в первую очередь о замкнутой странгуляционной борозде: она тут перевешивает любые объяснения относительно связанных или не связанных рук. А что будет доказано или не доказано — другой вопрос. На статью тянет и умолчание об информации, свидетельствующей об убийстве, со стороны должностных лиц: это хорошо понимают сейчас эксперт Зайцев и зампрокурора Сыскова. Дело должно быть не только возбуждено, но и расследовано по всем правилам и направлениям, включая вероятные мотивы убийства. А в них ничего не понять, если не исследовать историю захвата ВЛРП, а там могут возникнуть и другие, так называемые экономические статьи УК. И тут не может не появиться Артем Чайка, по крайней мере в качестве свидетеля (в этом качестве его так и не смогли, хотя и обещали в прошлом году, допросить по делу о «прокурорских казино»). Про Артема Чайку в Москве и в Иркутске рассказывают много разных историй, но только в первой из них, с ВЛРП и Паленным, он засветился в свои тогда 23 года, что называется, в полный рост. В связи с этим я думаю, что как раз с убийством Паленного его и подставили: не такой же он был безбашенный, чтобы, действуя от первого лица и подписывая документы, заказать это убийство. А вот навести тень на старшего Чайку и получить рычаг давления на него, наверное, многим и тогда, и сейчас было бы интересно. Это на их языке называется «оперативная комбинация», и в таком случае эта папочка доследственной проверки, может быть, где-то еще и хранится. Никого обвинять в убийстве мы, конечно, не будем, но признаки рейдерского захвата ВЛРП перечислим: это требование о досрочном возврате кредита, инициация финансовых проверок, возбуждение ничем не кончившихся уголовных дел, появление «миноритарных акционеров», тайные акционерные собрания, игнорирование одних судебных решений и инициация дел в других судах, которым эти дела часто и неподсудны, наконец, участие судебных приставов (подчиненных Министерству юстиции РФ) почему-то из Якутии. Истечение сроков давности также влияет лишь на возможность прекращения уголовного дела (по нереабилитирующему основанию), но сначала-то его надо все-таки возбудить и расследовать. Так по закону, на страже которого стоит та самая Прокуратура РФ, которую возглавляет Юрий Яковлевич Чайка.   P.S. Если говорить о младшем Чайке, то и в этом деле, и в тех делах, о которых только говорят, мелькнуло интересное совпадение. Когда в 2009-м Иван Назаров (ключевой свидетель по делу о «прокурорских казино») потребовал от мэра Серпуховского района Шестуна поставить на управление песочным карьером его людей, к Шестуну приехали двое, в том числе Александр Дворовой (это который на записи скрытой камерой, выложенной Шестуном в YouTube, не в подтяжках). В анкете, которую он заполнил для приема на работу, Дворовой указал местом своей работы с февраля по декабрь 2003 года (это как раз период передела в ВЛРП после смерти Паленного) ОАО «Алексеевская РЭБ флота», а местом работы с января 2004-го по май 2006-го — Тыретский солерудник, в приватизации которого, как говорят, успешно и недорого поучаствовал Артем Чайка. Не расспросить ли бывшего жителя берегов Лены подробнее? Источник: Новая Газета