В Гольяновском пруду на востоке Москвы 16 ноября 2025 года рабочие, ремонтирующие набережную, нашли фиолетовый школьный рюкзак — внутри него была голова мальчика. Пакет, в котором лежал рюкзак, украшала логотип популярного маркетплейса, что вызвало шок у следователей: преступник, по всей видимости, пытался замести следы, используя бытовую упаковку. Возраст погибшего — от семи до десяти лет. Это не просто преступление. Это катастрофа, которая потрясла Москву до основания.

Что произошло в Гольяновском пруду?

В 9:30 утра 16 ноября, когда солнце только начинало прогревать асфальт, рабочие заметили в воде пакет, торчащий из ила. Когда его вытащили, внутри оказался рюкзак — тот самый, что висит на спине у школьников по утрам. Внутри — голова мальчика. Эксперты установили: смерть наступила не позднее 14 ноября. Причина — насильственное удушение. На шее — четкие гематомы, как будто кто-то сжимал его до тех пор, пока дыхание не остановилось. По данным Следственного комитета России по городу Москве, тело, скорее всего, расчленили лобзиком — чтобы спрятать следы. Это не спонтанный акт насилия. Это продуманный, холодный расчет.

Водолазы МЧС России обследовали дно пруда до 16:00 того же дня. Никаких других частей тела не нашли. Ни рук, ни ног, ни туловища. Где они? Кто убрал? Эти вопросы пока остаются без ответа. Прокуратура Москвы, как подчеркнули в официальном Telegram-канале прокуратуры Москвы, взяла расследование на особый контроль. Дело возбуждено по статье 105 УК РФ — «Убийство».

Кто мог это сделать?

Свидетели — жители окрестных домов — в ночь на 14 ноября видели мужчину, который бросил пакет в воду. Рост — около 180 сантиметров, среднего телосложения. Ни лица, ни одежды не запомнили. Только силуэт. Вечером, когда уже темно, он вышел из тени, бросил что-то — и ушел. Никто не остановил. Никто не спросил. Теперь все в шоке. «Пруд не огорожен — люди спокойно ходят», — говорит очевидец, цитируемый Gazeta.ru. Девушка по имени Юля, живущая в 10 минутах от места происшествия, призналась: «Я больше не могу гулять с ребенком. Страшно».

Следствие изучает сотни часов видеозаписей с камер наблюдения в районе Гольяново. Проверяют все, кто в тот день был рядом: курьеры, дворники, прохожие. Уже есть подозрения — возможно, преступник не местный. Он знал, что пруд не охраняется, что ночью там никого нет. Он выбрал место не случайно.

Почему это так важно для всей России?

Это не первый случай подобного масштаба. В мае 2024 года в Челябинске в диване съемной квартиры нашли тело пятилетней девочки. Тогда тоже было расчленение. Тогда тоже — тишина, скрытность, попытка замести следы. И теперь — снова. В Москве. В одном из самых густонаселенных районов. Это не просто серия преступлений. Это симптом. Симптом того, что система защиты детей работает с перебоями. Что люди перестали замечать, что происходит рядом. Что мы привыкли к ужасу, если он не в новостях.

Прокуратура Москвы, ГСУ СК России по г. Москве и полиция работают в режиме «чрезвычайного положения». Но пока нет ни имени жертвы, ни его адреса, ни данных о родителях. Где он жил? Кто его знал? Почему никто не заметил, что мальчик пропал? Эти вопросы — не для полиции. Они — для всего общества.

Что будет дальше?

Следствие продолжает анализировать пакет и рюкзак — на них могут быть ДНК, отпечатки, следы ткани, краски. Возможно, логотип маркетплейса поможет установить, где и когда был куплен пакет. Также проверяют все покупки, сделанные в тот день — возможно, преступник использовал курьерскую доставку, чтобы получить упаковку. Проверяют связи с другими случаями — в том числе с Челябинском. Ведется опрос жителей многоквартирных домов в радиусе километра. Появились слухи, что ребенок мог быть из соседнего района — Восточного административного округа. Но пока это лишь предположения.

В воскресенье, 17 ноября, в районе пруда прошла тихая акция — жители оставили игрушки, рисунки, свечи у ограды. Никто не говорил. Только смотрели. И плакали.

Как защитить детей сегодня?

Этот случай — не просто преступление. Это сигнал. Сигнал, что родители, учителя, соседи, чиновники — все должны пересмотреть свою роль. Не ждать, пока произойдет что-то ужасное. А замечать, когда ребенок пропадает из поля зрения. Когда он перестает ходить в школу. Когда его не видят в парке. Когда соседи молчат. Потому что в России мы слишком часто говорим: «Это не моё дело».